Неточные совпадения
Она улыбается своей грустной, очаровательной улыбкой,
берет обеими
руками мою голову, целует меня
в лоб и кладет к
себе на колени.
Марья Ивановна приняла письмо дрожащею
рукою и, заплакав, упала к ногам императрицы, которая подняла ее и поцеловала. Государыня разговорилась с нею. «Знаю, что вы не богаты, — сказала она, — но я
в долгу перед дочерью капитана Миронова. Не беспокойтесь о будущем. Я
беру на
себя устроить ваше состояние».
Она нюхает цветок и, погруженная
в себя, рассеянно ощипывает листья губами и тихо идет, не сознавая почти, что делает, к роялю, садится боком, небрежно, на табурет и одной
рукой берет задумчивые аккорды и все думает, думает…
Машутка становилась
в угол, подальше, всегда прячась от барыни
в тени и стараясь притвориться опрятной. Барыня требовала этого, а Машутке как-то неловко было держать
себя в чистоте. Чисто вымытыми
руками она не так цепко
берет вещь
в руки и, того гляди, уронит; самовар или чашки скользят из
рук;
в чистом платье тоже несвободно ходить.
Лето проводила
в огороде и саду: здесь она позволяла
себе, надев замшевые перчатки,
брать лопатку, или грабельки, или лейку
в руки и, для здоровья, вскопает грядку, польет цветы, обчистит какой-нибудь куст от гусеницы, снимет паутину с смородины и, усталая, кончит вечер за чаем,
в обществе Тита Никоныча Ватутина, ее старинного и лучшего друга, собеседника и советника.
Она ласково подала ему
руку и сказала, что рада его видеть, именно
в эту минуту, когда у ней покойнее на сердце. Она,
в эти дни, после свидания с Марком, вообще старалась казаться покойной, и дома, за обедом, к которому являлась каждый день, она
брала над
собой невероятную силу, говорила со всеми, даже шутила иногда, старалась есть.
— Нет-с, я сам хочу заплатить, и вы должны знать почему. Я знаю, что
в этой пачке радужных — тысяча рублей, вот! — И я стал было дрожащими
руками считать, но бросил. — Все равно, я знаю, что тысяча. Ну, так вот, эту тысячу я
беру себе, а все остальное, вот эти кучи, возьмите за долг, за часть долга: тут, я думаю, до двух тысяч или, пожалуй, больше!
А Лопухов еще через два — три дня, тоже после обеда, входит
в комнату жены,
берет на
руки свою Верочку, несет ее на ее оттоманку к
себе: «Отдыхай здесь, мой друг», и любуется на нее. Она задремала, улыбаясь; он сидит и читает. А она уж опять открыла глаза и думает...
Она
брала его за
руку и насильно увлекала
в залу. Его ставили
в пару и заставляли протанцевать кадриль. Но, исполнивши прихоть жены, он незаметно скрывался к
себе и уже не выходил вплоть до самой ночи.
Педагогические приемы у пана Пашковского были особенные: он
брал малыша за талию, ставил его рядом с
собою и ласково клал на голову левую
руку. Малыш сразу чувствовал, что к поверхности коротко остриженной головы прикоснулись пять заостренных, как иголки, ногтей, через которые, очевидно, математическая мудрость должна проникнуть
в голову.
Говоря о боге, рае, ангелах, она становилась маленькой и кроткой, лицо ее молодело, влажные глаза струили особенно теплый свет. Я
брал в руки тяжелые атласные косы, обертывал ими шею
себе и, не двигаясь, чутко слушал бесконечные, никогда не надоедавшие рассказы.
Перепелки точно бывают так жирны осенью, что с трудом могут подняться, и многих
брал я
руками из-под ястреба; свежий жир таких перепелок, употребленных немедленно
в пищу, точно производит ломоту
в теле человеческом; я испытал это на
себе и видал на других, но дело
в том, что это были перепелки обыкновенные, только необыкновенно жирные.
Не спал
в этом доме еще Белоярцев. Он проходил по своей комнате целую ночь
в сильной тревоге. То он
брал в руки один готовый слепок, то другой, потом опять он бросал их и тоже только перед утром совсем одетый упал на диван, не зная, как вести
себя завтра.
Я помню
себя лежащим ночью то
в кроватке, то на
руках матери и горько плачущим: с рыданием и воплями повторял я одно и то же слово, призывая кого-то, и кто-то являлся
в сумраке слабоосвещенной комнаты,
брал меня на
руки, клал к груди… и мне становилось хорошо.
— Это я слышала, и меня, признаюсь, это больше всего пугает, — проговорила мрачно Мари. — Ну, послушай, — продолжала она, обращаясь к Вихрову и
беря его за
руку, — ты говоришь, что любишь меня; то для меня, для любви моей к тебе, побереги
себя в этом случае, потому что все эти несчастия твои пройдут; но этим ты погубишь
себя!
«Сам
бери, что можешь, а
в руки не давайся; самому
себе принадлежать —
в этом вся штука жизни», — сказал он мне однажды.
— Это наша общая цель, генерал, и мы будем работать
в этом направлении, — ораторствовал Прейн, шагая по кабинету с заложенными за спину
руками. — Нам нужно дорожить каждым хорошим человеком
в таком громадном деле, и я
беру на
себя смелость обратить ваше особенное внимание, что нам прежде всего важно привлечь к этой работе освежающие элементы.
Брали под
руки дам и по порядку обходили рестораны.
В одном завтракали,
в другом просто ели,
в третьем спрашивали для
себя пива, а дамам"граниту". Когда ели, то Захар Иваныч неизменно спрашивал у Старосмыслова: а как это кушанье по-латыни называется? — и Федор Сергеич всегда отвечал безошибочно.
— Так нельзя, — кричал он, делая вид, что бросает правой
рукой на землю от груди какой-то невидимый предмет. — Так положительно нельзя. Я тебя предупреждал, что всю деловую часть разговора я
беру на
себя. А ты раскис и позволил ему распространяться о своих чувствах. Я бы это сделал
в двух словах.
«Московский листок» сразу приобрел
себе такую репутацию, что именитое и образованное купечество стыдилось
брать в руки эту газету, никогда на нее не подписывалось, но через черный ход прислуга рано утром бегала к газетчику и потихоньку приносила «самому» номер, который он с опаской развертывал и смотрел главным образом рубрику «Советы и ответы».
— Ах, как это жаль! — произнес опять с чувством князь и за обедом, который вскоре последовал, сразу же, руководимый способностями амфитриона, стал как бы не гостем, а хозяином: он принимал из
рук хозяйки тарелки с супом и передавал их по принадлежности; указывал дамам на куски говядины, которые следовало
брать; попробовав пудинг из рыбы, окрашенной зеленоватым цветом фисташек, от восторга поцеловал у
себя кончики пальцев; расхвалил до невероятности пьяные конфеты, поданные
в рюмках.
У ведер с водой столпились арестанты; они по очереди
брали ковш, набирали
в рот воды и умывали
себе руки и лицо изо рта.
По ее словам, он почти никогда ничего не делал и по месяцам не раскрывал книги и не
брал пера
в руки; зато целые ночи прохаживал взад и вперед по комнате и все что-то думал, а иногда и говорил сам с
собою; что он очень полюбил и очень ласкал ее внучку, Катю, особенно с тех пор, как узнал, что ее зовут Катей, и что
в Катеринин день каждый раз ходил по ком-то служить панихиду.
Без убеждения
в том, что есть то лицо или те лица, которые
берут на
себя всю ответственность совершаемых дел, не мог бы ни один солдат поднять
руки на истязание или убийство.
Чтобы искупить свои прегрешения, он пускался на отчаянное средство: навешивал на
себя все картонки, узелки, пакеты и свертки,
брал в руки саквояжи, подмышки два дамских зонтика и превращался
в одного из тех фокусников, которые вытаскивают все эти вещи из собственного носа и с торжеством удаляются со сцены, нагруженные, как верблюды.
— Знаете, это так, — говорю, — надо делать:
бери всяк
в руки метлу да мети свою улицу — весь город и очистится. Блюди каждый сам
себя, гони от
себя смуту, вот она и повсюду исчезнет.
Рыба очень нередко задыхается зимой под льдом даже
в огромных озерах и проточных прудах: [Из многих, мною самим виденных таких любопытных явлений самое замечательное случилось
в Казани около 1804 г.: там сдохлось зимою огромное озеро Кабан; множество народа набежало и наехало со всех сторон: рыбу, как будто одурелую, ловили всячески и нагружали ею целые воза.] сначала,
в продолжение некоторого времени, показывается она
в отверстиях прорубей, высовывая рот из воды и глотая воздух, но ловить
себя еще не дает и даже уходит, когда подойдет человек; потом покажется гораздо
в большем числе и как будто одурелая, так что ее можно ловить саком и даже
брать руками; иногда всплывает и снулая.
Клев карасей чрезвычайно неодинаков; иногда они
берут беспрестанно и очень верно: тронутый наплавок дает около
себя один или несколько кружков и отправляется
в сторону, но погружается редко; тут довольно времени схватить удилище и подсечь; тут можно удить на несколько удочек и разложить спокойно свои удилища на чем случится; но иногда,
в том же самом пруду, караси начнут клевать до того осторожно, или, лучше сказать, неверно, что надобно удить на одну удочку и держать удилище
в руке, потому что должно уловлять, посреди троганья и поталкиванья, малейшую потяжку наплавка; промахов будет немало, но иначе ничего не выудишь;
в этом случае гораздо вернее удить на хлеб.
Кроме этой очень некрасивой шишки, у него была еще одна особая примета, резко бросавшаяся
в глаза:
в левой
руке держал он кнут, а правою помахивал таким образом, как будто дирижировал невидимым хором; изредка он
брал кнут под мышку и тогда уж дирижировал обеими
руками и что-то гудел
себе под нос.
По ее милости он стал и одеваться опрятно, и держаться прилично, и браниться бросил; стал уважать ученых и ученость, хотя, конечно, ни одной книги
в руки не
брал, и всячески старался не уронить
себя: даже ходить стал тише и говорил расслабленным голосом, все больше о предметах возвышенных, что ему стоило трудов немалых.
Заработался совсем, отдыху
себе не знаю. Утром
в присутствие, днем на уроках, ночью за делами сижу:
беру выписки составлять — порядочно платят. А ты, Полина, вечно без работы, вечно сложа
руки сидишь! Никогда тебя за делом не застанешь.
Маша часто уходила на мельницу и
брала с
собою сестру, и обе, смеясь, говорили, что они идут посмотреть на Степана, какой он красивый. Степан, как оказалось, был медлителен и неразговорчив только с мужчинами,
в женском же обществе держал
себя развязно и говорил без умолку. Раз, придя на реку купаться, я невольно подслушал разговор. Маша и Клеопатра, обе
в белых платьях, сидели на берегу под ивой,
в широкой тени, а Степан стоял возле, заложив
руки назад, и говорил...
— К-х-ха! — произнес он на всю комнату,
беря князя за
руку, чтобы пощупать у него пульс. — К-х-ха! — повторил он еще раз и до такой степени громко, что входившая было
в кабинет собака князя, услыхав это, повернулась и ушла опять
в задние комнаты, чтобы только не слышать подобных страшных вещей. — К-х-ха! — откашлянулся доктор
в третий раз. — Ничего, так
себе, маленькая лихорадочка, — говорил он басом и нахмуривая свои глупые, густые брови.
Пόд-вечер приехали гости к Палицыну; Наталья Сергевна разрядилась
в фижмы и парчевое платье, распудрилась и разрумянилась; стол
в гостиной уставили вареньями, ягодами сушеными и свежими; Генадий Василич Горинкин, богатый сосед, сидел на почетном месте, и хозяйка поминутно подносила ему тарелки с сластями; он
брал из каждой понемножку и важно обтирал
себе губы; он был высокого росту, белокур, и вообще довольно ловок для деревенского жителя того века; и это потому быть может, что он служил
в лейб-кампанцах; 25<-и> лет вышед
в отставку, он женился и нажил
себе двух дочерей и одного сына; — Борис Петрович занимал его разговорами о хозяйстве, о Москве и проч., бранил новое, хвалил старое, как все старики, ибо вообще, если человек сам стал хуже, то всё ему хуже кажется; — поздно вечером, истощив разговор, они не знали, что начать; зевали
в руку, вертелись на местах, смотрели по сторонам; но заботливый хозяин тотчас нашелся...
К зиме я всегда старался продвинуться на юг, где потеплей, а если меня на севере снег и холод заставал, тогда я ходил по монастырям. Сначала, конечно, косятся монахи, но покажешь
себя в работе — и они станут ласковее, — приятно им, когда человек хорошо работает, а денег не
берёт. Ноги отдыхают, а
руки да голова работают. Вспоминаешь всё, что видел за лето, хочешь выжать из этого бремени чистую пищу душе, — взвешиваешь, разбираешь, хочешь понять, что к чему, и запутаешься, бывало, во всём этом до слёз.
— Всё
берите… — говорила она осипшим голосом. Выбросив бумаги, она отошла от меня и, ухватившись обеими
руками за голову, повалилась на кушетку. Я подобрал деньги, положил их обратно
в ящик и запер, чтобы не вводить
в грех прислугу; потом взял
в охапку все бумаги и пошел к
себе. Проходя мимо жены, я остановился и, глядя на ее спину и вздрагивающие плечи, сказал...
Мужа нашла она
в кабинете. Он сидел у стола и о чем-то думал. Лицо его было строго, задумчиво и виновато. Это уж был не тот Петр Дмитрич, который спорил за обедом и которого знают гости, а другой — утомленный, виноватый и недовольный
собой, которого знает одна только жена.
В кабинет пришел он, должно быть, для того, чтобы взять папирос. Перед ним лежал открытый портсигар, набитый папиросами, и одна
рука была опущена
в ящик стола. Как
брал папиросы, так и застыл.
Никита (
берет на
себя трезвый вид). Ты, батюшка, на меня не обижайся. Ты думаешь, я пьян. Я положительно все могу. Потому пей, да ума не теряй. Я с тобой, батюшка, сейчас разговаривать могу. Все дела помню. Насчет денег приказывал, лошаденка извелась — помню. Это все возможно. Это все у нас
в руках. Если бы сумма денег требовалась огромадная, тогда можно было бы повременить, а то это все могу! Вот они!
«Я помню
себя, — говорит он, — лежащим ночью то
в кроватке, то на
руках матери и горько плачущим: с рыданием и воплями повторял я одно и то же слово, призывая кого-то, и кто-то являлся
в сумраке слабо освещенной комнаты,
брал меня на
руки, клал к груди, и мне становилось хорошо».
И всякий раз, окончив свой рассказ, Кузьма Васильевич вздыхал, качал головою, говорил: «Вот что значит молодость!» И если
в числе слушателей находился новичок,
в первый раз ознакомившийся с знаменитою историей, он
брал его
руку, клал
себе на череп и заставлял щупать шрам от раны… Рана действительно была страшная, и шрам шел от одного до другого уха.
Дарья Ивановна. Покажите, покажите… Вы не можете
себе представить,
в каком я нетерпении. (
Берет у него сверток из
рук и с жадностью его рассматривает.)
— Ну и садись. Володя, подвигайся, брат! Возьмем сего Язона, — добавил он, отстраня кавалериста. — Это мой племянник, сестры Агаты сын, Кюлевейн. Ну я
беру у вас господина этого городского воробья! — добавил он, втягивая Висленева за
руку к
себе в экипаж, — он вам не к перу и не к шерсти.
— А так кончится, что либо вы должны сейчас дать
себе слово не
брать в руки кистей и палитры, либо вас такой черт укусит, что вы скажете «прощай» всему миру и департаменту, — а это пресладостно, и прегадостно, и превредно.
Он опять приподнялся, вгляделся
в то, чт/о лежит, и протянул
руку к фляжке
в кожаном футляре, к той, что
брал с
собою, когда пил чай.
Клади перед
собой бумагу,
бери в руки перо и, раздражив пленную мысль, строчи.
Константин отпирал церковь, зажигал лампадочку и садился у дверей на маленькой скамеечке; перед
собою он ставил медную чашку с водою и кропило, рядом ящичек, или «карнавку», а
в руки брал шерстяной пагленок. Он занимался надвязыванием чулок.
Наш князь Данила Борисыч так и взбеленился,
берет слепца за
руки, сажает с
собой в карету; привез домой, прямо его
в кабинет, усадил оборванца на бархатных креслах, водки ему, вина, обедать со своего стола, да и заставил стихеры распевать.
Тепловский. Да какая же вы дама? Вы девица Саломея, да еще
в руках у этого Ирода… Друг мой, Павел, так нельзя — ты
себя компрометируешь: разве это рояль? (
Берет две-три ноты.) Мог бы обзавестись настоящим инструментом: денег зарабатываешь ой-ой!
Утро было тихое, светлое, морозное…
В комнатах было тепло, уютно… На столе стоял стакан чая и слегка дымил… Не стучали, не кричали, не лезли с разговорами… Отлично писать при такой обстановке!
Бери перо
в руки да и валяй
себе!
Ему ужасно нравилось, когда человек у всех на глазах
брал незнакомую девушку за талию и подставлял ей для
руки свое плечо, но вообразить
себя в положении этого человека он никак не мог.